Iz zapiski D. T. Butsinskogo

Revoliutsionnoe narodnichestvo 70-kh godov XIX veka: sbornik dokumentov i materialov v dvukh tomakh, ed. S. N. Valk et al (Moscow: Izdatel’stvo ‘Nauka’, 1965), T. 2 1876-1882 gg., 125-136

Революционное народничество 70-х годов XIX века: сборник документов и материалов в двух томах, ред. С. Н. Валк и др. (Москва: Издательство «Наука», 1965), Т. 2 1876-1882 гг., с. 125-136

5 апреля 1880 г. — Из записки Д. Т. Буцынского о революционном движении на юге России во второй половине 70-х годов [74]

Поступив в университет, я стал в чисто наблюдательное положение; присматривался к студентам, прислушивался к толкам — одним словом, старался узнать, что студенчество интересует.
125

126
Вообще у воспитанников средне-учебных заведений, по крайней мере у семинаристов, составилось понятие о студентах как о каких-то идеалах честности, благородства, гуманности и т. п. Вращаясь в среде студенчества, мне пришлось во многом разочароваться, однако ж многое радовало. В это время еще продолжалось хождение в народ (это было в конце 1875 г.); постоянно слышались толки об арестах; на частных квартирах шли рассуждения на тему о хождении в народ. Все студенты-социалисты положительно были уверены, что скоро идеи социализма будут проведены в жизнь и что вот-вот настанет царство добра и истины. Я глубоко верил в это и ни от кого не слыхал возражения.

Были ли тогда кружки или нет, мне неизвестно; посторонних лиц среди студенчества не встречал. Я в первый год своего студенчества стоял в стороне; не приходилось даже слышать о литературных кружках; может быть, и существовали кружки, но я первый год очень усердно занимался науками, при этом мне приходилось давать уроки, так что у меня было очень мало свободного времени, чтобы ходить к товарищам. К концу года я познакомился с несколькими товарищами-социалистами. Насколько мне помнится, все это был народ молодой, толкующий о социализме по заграничным книжкам, усердно занимающийся науками, мечтающий о житье-бытье среди народа. К счастью, эта молодежь не отправилась в народ, так как не считала себя достаточно подготовленною, — это спасло более десятка юношей от тюрьмы. Теперь эти юноши на старших курсах университета и усердно занимаются науками.

В мае или июне 1876 г. приехали в Харьков человек 6 или более «бунтарей» (в числе их было несколько женщин) из Киева. Цель их была сойтись с молодежью и влиять на молодежь в смысле «бунтарства». Идеи «бунтарства» приблизительно были таковы: народ готов к революции; пропаганда идей социализма излишня; нужно подготовлять бунты местные; науку к черту; все приличия, все кодексы обыкновенной нравственности к черту; читать книги глупо и т. п. Все эти идеи подействовали на нас таким отталкивающим образом, что мы прекратили с ними всякие отношения. Я раза два встречался с ними на квартире у одного из студентов, а после перестал ходить на эту квартиру. Да и действительно, тогдашние харьковские социалисты по взглядам диаметрально были противоположны с «бунтарями». Харьковцы тогда и даже до последнего времени, напротив, считали своею обязанностью изучать серьезно естественные науки, историю и общественные науки (как тогда говорили, «изучать науки по Конту»), стараться поднять умственный и нравственный уровень народа, прежде чем сообщать народу идеи социализма; поэтому влиять только на единицы, стараясь настолько умственно развить эти единицы, чтобы они в свою очередь в состоянии были влиять на других; о революции не говорить ничего; в своей частной жизни исполнять
126

127
требования нравственности; общепринятых приличий не нарушать; занимать определенное положение, как напр[имер] доктора, фельдшера, учителя, писаря и т. п., и в этом положении быть насколько возможно полезным народу, чтобы приобрести любовь и доверие народа; религиозных вопросов не затрагивать и не оскорблять религиозного чувства народа.

Я считал себя слишком неподготовленным, чтобы перейти на практическую почву, и, насколько мне помнится, за первый год моего пребывания в университете никто не отправлялся в народ; два или три студента поступили учителями.

За другой год моего пребывания в университете я заметил гораздо большее распространение идей социализма среди студенчества. Тогда как за первый год студенты опасались рассуждать о социализме в университете, за второй год нередко можно было услышать громкое рассуждение об общественных вопросах. Книги революционного содержания распространены были во множестве; большинство студентов было знакомо с этой литературой. Я в течение второго года больше занимался изучением общественных наук, чем университетскою наукою, так как решил пробыть на 2-м курсе два года.

В конце 1876 г. уже можно было слышать недовольство результатами пропаганды в деревне. В Харькове в это время проживало несколько человек, возвратившихся из деревни. Эти лица держались в стороне от студентов, так как деревня подействовала на них самым печальным образом. Ничтожность результата пропаганды в деревне объясняли тем, что они пролетели метеором по России, ведя только книжную пропаганду; что если бы пробыть долго на одном месте, то тогда, без сомнения, результаты были бы значительные. Посему решено было заниматься ремеслами, необходимыми в деревенском быту, чтобы после жить как ремесленник в среде крестьян. Начали устраивать мастерские сапожные, столярные и т. п. Но, раз потерпевши фиаско в своих заветных стремлениях, молодежь не могла продолжать верить в возможность немедленного осуществления идей социализма. Стали критически относиться к способу проведения социализма в народ, коснулись и самых идей социализма. Большая часть молодежи начала скептически относиться к хождению в народ, самый социализм считать чем-то чуждым, непригодным русскому народу, так как на Западе социализм является необходимым результатом пролетариата, между тем как у нас в России условия совершенно другие.

Начались споры, дебаты среди молодежи — сначала в Петербурге, затем и в других городах; прения были бурные и кончились тем, что молодежь разделилась на два направления: одни признавали деятельность полезною в городе, другие стояли за деревню; первые начали склоняться к борьбе чисто политического характера, вторые —за борьбу на экономической почве. В Харькове
127

128
споров было меньше, чем где-либо, и харьковская молодежь осталась при прежних воззрениях, с тем только изменением, что начали придавать некоторое значение политическим формам. Результатом такого настроения молодежи явилась демонстрация на Казанской площади 6 дек[абря] 1876 г. [75] Демонстрация эта имела чисто политический характер. Молодежь отнеслась к ней несочувственно, по крайней мере я ни от кого не слышал одобрения; даже стыдились говорить о ней. Когда же суд отнесся к участникам этой демонстрации строго и придал ей значение, какого она не имела, то молодежь была поражена этим и недоумевала, почему этой мальчишеской выходке придали такое значение. Эта демонстрация была первым шагом по пути желания добиваться улучшения политических форм.

Вторым шагом на этом пути была попытка российских либералов-конституционалистов сойтись с молодежью. Как это происходило в Петербурге, не знаю; только мне известно, что питерские либералы задумывали подать петицию государю о даровании больших вольностей, для чего питерские воротилы-либералы отрядили в другие города делегатов для разузнания настроения тамошнего либерального общества и молодежи. В Харьков приезжал какой-то отставной военный барин, довольно пожилой. Сюда он приехал из Киева, проживши там месяца два. Это было в апреле 1877 г. К молодежи у него были рекомендательные письма от питерских и киевских социалистов и хлопоталов.* Здесь он прожил около месяца; возился все с либералами и хохлами тутошними, но мало имел успеха среди них. Молодежь отнеслась сочувственнее и готова была принять участие в этой петиции; но немногие из здешних либералов решались рискнуть. В Киеве он встретил большее сочувствие. Как дело далее пошло, не знаю; кажется, после этого совещания либералы начали, было, издавать газету «Общее дело» за границей. Результатом этой попытки было то, что между социалистами и либералами завелись сношения, продолжающиеся доселе (но об этом после).

Процесс 52 московских социалистов произвел громадное впечатление на молодежь и поднял несколько престиж хождения в народ. [76] Речи Бардиной, Алексеева, Здановича читались прямо в сборной зале университета, [их] переписывали друг у друга. Влияние этих речей, а также и самого процесса на молодежь было сильное. Среди студенчества начались толки о положении сосланных политических преступников, о центральной тюрьме, вспоминали о Чернышевском и т. п. В апреле 1877 г. составился кружок для помощи «заключенным политическим преступникам, сосланным, их семействам, гонимым и т. п.»; часть денег шла на выписку революционных изданий и вообще книг,
—
* Так в тексте. По-видимому, ошибка при переписке; быть может, «хлопоманов» (украинофилов)?
128

129
даже легального содержания. В этом кружке принимало участие человек 20 с небольшим; денег в месяц поступало рублей 100— 150; члены кружка были по большей части студенты, несколько человек было частных. Но этот кружок не долго существовал — только несколько месяцев, а потом прекратил свое существование. В этом кружке принимал участие и я.

За третий год моего пребывания в университете можно было заметить большее движение революционное среди студенчества. Так, в конце 1877 г. было несколько сходок человек в 40—50 на частных квартирах; на сходках этих решали вопрос о том, следует ли заниматься научною подготовкою или, напротив, устраивать кружки для практической деятельности. Более молодые студенты, преимущественно 1-го курса, стояли за кружки, но так как большинство стояло за научное образование, то произошло разногласие, кончившееся тем, что часть составила литературный кружок. Этот кружок задался целью изучить движения народные на Западе и у нас, читались рефераты о крестьянских войнах в Германии, о великой французской революции и т. п., но это продолжалось недолго. Другой кружок, состоящий из студентов 2-го, 3-го и 4-го курсов — медиков, занимался разъяснением вопросов нравственности, хода истории, борьбы партий. Эти оба кружка существовали недолго, по благодаря им молодежь перезнакомилась друг с другом, узнала умственное развитие друг друга. Начались толки о более рациональном способе ведения пропаганды среди интеллигенции, рабочих и народа. Прежние теоретические воззрения послужили основанием для развития нового направления. Пришли к такому заключению, что не следует вести пропаганду в различных местах, а нужно избрать две-три местности и там селиться в различных положениях, начиная от рабочего до станового и исправника включительно. Избрано было четыре местности: низовье Волги, Дон и Днепр и еще одна местность, которую я не считаю возможным назвать. Эти местности и по настоящее время служат излюбленными местами для пропагандистов. Питерцы особенную симпатию чувствуют к Волге и Дону, также и харьковцы; киевляне и одесситы — к Днепру.

Вопрос этот обсуждался в Петербурге, кажется на съезде социалистов. Сюда об этом решении доходили слухи и здесь тоже рассуждали многие. Последствием этих рассуждений в Харькове образовалось почти одновременно 5 или более кружков, по крайней мере мне известно было о существовании 5 кружков. Образовались эти кружки в конце 1877 г.; сначала не знали друг друга, затем, в 1878 г., в начале, узнали об этом и некоторые вещи, как выписка книг, помощь ссыльным, производились сообща. В одном из этих кружков принимал участие и я. Насколько могу судить, эти кружки разбились по местностям: в один кружок вошли бывшие курские и харьковские семинаристы; в другой — полтавские гимназисты и семинаристы; [в] третий — харьков-
129

130
ские гимназисты; [в] четвертый — из разных местностей, самый многочисленный; [в] пятый — не студенты; кажется, были еще кружки в Ветеринарном институте. Цифра членов в кружках студенческих была приблизительно 70—80 ч[еловек]; мне известны были два кружка: в одном, самом большом, 30—35 человек], в другом — 11. Цель этих кружков была почти такая, как и прошлогоднего, с тою только разницею, что решено было оказывать помощь денежную лицам, отправляющимся в народ, и устраивать мастерские, почему и были устроены мастерские — сапожная и переплетная. Таким образом, и в Харькове началось разделение на лиц, которые считали полезною деятельность в деревне, и лиц, желавших вести пропаганду в городах. Последние стали, было, сближаться с рабочими, но результат их деятельности был незначителен; посему сюда приехали, кажется из Одессы, двое рабочих. Эти рабочие действительно положили начало революц[ионному] движению среди харьковских рабочих.

Громадное влияние на движение среди молодежи оказал процесс 193 подсудимых. [77] Студенты ежедневно получали сообщения из Петербурга, как идет процесс. Все, что происходило на суде, становилось известным большинству студенчества. Разговоры об этом были постоянно; но особенно сильное впечатление на молодежь произвела речь Мышкина и вообще все то, что произошло на суде при этом. Речь Мышкина читалась в сборной зале университета толпами студентов, в аудиториях — одним словом, я не знаю, был ли хотя один студент, который не читал этой речи. Когда же процесс кончился и громадное большинство было оправдано, между тем как многие из оправданных сидели в тюрьмах по 3—4 года, то среди молодежи началось сильное брожение. Это брожение усиливалось еще рассказами оправданных, поприехавших из Петербурга. В особенности возбудил сильное негодование рассказ о порке Боголюбова и избиении арестованных в доме предвар[ительного] заключения. [78] Брожение это разрешилось тем, что в Петербурге, Киеве, Харькове, Москве и др[угих] молодежь хотела подать коллективное прошение на имя министра юстиции графа Палена. [79] В каждом из этих городов были составлены прошения, где указывались все несправедливости, которые претерпевают политические преступники, и высказывал[ось] желание, чтобы по возможности было изменено положение политических преступников. Об этих адресах шли сходки в январе и феврале 1878 г. В Харькове подписалось под таким адресом около 400 человек. Но об этих адресах только поговорили; сначала произошло разногласие с питерцами, хотевшими идти толпою подавать адрес без подписей, между тем как южане не хотели демонстрации, а хотели подать адрес с подписями через депутатов; пока шли соглашения по этому поводу, в Киеве адрес был сожжен. Это затянуло время, между тем как приговор 193 подсудимых
130

131
не был еще утвержден и те сами просили не подавать пока адреса, и таким образом адрес тот канул в вечность.

В это время можно было уже заметить, что большинство студенчества недовольно настоящим положением вещей в России, что недовольство это возбуждается чисто политическими явлениями. Такое настроение молодежи отразилось и в революционной литературе: начали появляться всякие воззвания к обществу. Громадную популярность среди молодежи приобрели брошюры Драгоманова — «Внутреннее рабство и война за освобождение», «Турки внутренние и внешние», «Кто наши враги». Брошюры эти чисто политического характера. Настроение студенчества лучше всего характеризовали разговоры и ожидания. Среди студенчества часто шли толки о том, что Россия в глазах Европы поставлена в неловкое положение своею идейною войной с Турциею. Воюя за освобождение славян и давая освобожденным возможность учреждать у себя конституционное правление, Россия в то же время преследует молодежь за идеи. Для молодежи это противоречие казалось необъяснимым. Думали, что по окончании войны и в России будет дана конституция. Такое настроение молодежи отразилось и на поступках: выстрел Веры Засулич в Трепова — явление чисто политического характера. [80] Ставить па счет социалистов всякие покушения па жизнь начальствующих лиц по меньшей мере неосновательно. Социализм, как теория чисто нравственная, не нуждается в таких фактах, да это было бы противоречием убеждениям и скорей бы повредило социализму, чем принесло пользу. Это покушение имело тот смысл, что показало обществу, что у нас возможны такие явления, как порка политического преступника и избиение многих политических преступников, совершаемые по приказу начальствующих лиц. Молодежь отнеслась к сему покушению с большим сочувствием. Конечно, не вся молодежь увлеклась политической борьбою, были и такие, которые не могли равнодушно слышать слово «конституция», но таких было незначительное количество; эти остались правоверными социалистами и считали, что улучшение политических форм только будет мешать осуществлению их идеалов.

В начале 1878 г. харьковские социалисты начали знакомиться с киевскими и одесскими социалистами, которые приезжали в Харьков, чтобы узнать, как дело обстоит здесь. Это сближение молодежи трех университетских городов дало некоторую самостоятельность югу в ведении революционного дела на юге России: юг самостоятельно, независимо от Петербурга, выписывал из-за границы книги, типографские принадлежности, думал завести свой орган и т. п. Политический же характер носит на себе волнение в марте 1878 г. в Киевском университете. Это волнение вызвало волнения и в других университетах, но благодаря умным мерам университетского начальства волнения эти окончились без жертв. Что именно таково настроение студенчества, по-
131

132
казывают демонстрации, бывшие в Москве [81] и Харькове при провозе ссылаемых административно уволенных киевских студентов через эти города. В Харькове эта демонстрация устроилась как-то сама собою. Когда узнали об избиении московских студентов мясниками при встрече киевских студентов, то студенчество ужасно было возмущено и решились каждый сам по себе идти на встречу [с] киевскими студентами, провозимыми через Харьков: вышло на встречу человек 150—200, так как многие не знали, когда будут провозись. Описывать эту демонстрацию не имеет смысла. Общее заключение таково, что недовольство студенчества носит на себе политический характер, что недовольство растет со дня на день.

Подтверждение этого мы найдем в волнениях, бывших в конце 1878 г.82 К убийству Гейкинга, к покушению на жизнь Котляревского [83] молодежь относилась не сочувственно и даже недоумевала, что значат сии явления, какой имеют смысл. К убийству Мезенцева [84] молодежь относилась несколько иначе: она не сочувствовала, но часть оправдывала, на что сильно влияла смертная казнь Ковальского; другая часть порицала, хотя порицающих, кажется, было меньше.

С либералами продолжались попытки к соглашению, но без успеха; так продолжалось дело до половины 1878 г., когда на юге пришли было к соглашению: либералы должны доставить средства для устройства типографии; молодежь бралась за устройство типографии; печататься должны брошюры как политического характера, так и социалистического; со своей стороны либералы должны были воздействовать на различные учреждения, чтобы они подавали адреса, петиции о даровании вольностей; молодежь должна была принимать участие в этих петициях; только либералы должны были сделать сами первый шаг. Но после опять либералы не поладили между собою; посему это соглашение осталось без всякого результата. [85]

Социалисты еще в то время не прекращали совсем хождения в народ. Южане сделали несколько попыток устраиваться колониями, как было решено. В этой попытке принимали участие харьковцы. Кружки, образовавшиеся в Харькове, распались сами собою в начале 1878 г. Посему более горячий народ решил отправиться в народ, и действительно отправилось в народ человек 12: часть отправилась на Волгу, часть — на Дон.

Четвертый год моего пребывания в университете (1878—1879) в особенности был бурный. В сентябре 1878 г. по квартирам студентов были постоянно собрания человек 10—15 и более. Шли рассуждения о том, что как выйти из такого тягостного положения. Бывали сходки социалистов, где толковали об организации студенчества, о заведении сношений между всеми университетами для протеста, об организации революц[ионных] кружков. Но рассуждения эти не повели ни к каким практическим результа-
132

133
там; разногласие среди студенчества было страшное. Эти прения имели только то значение, что поддерживали постоянное брожение среди студенчества, благодаря чему возможен был такой факт, как демонстрация при похоронах Синдеева. Студенты стыдились вспоминать об этой демонстрации, и участие 200—300 чел[овек] Студентов в этой демонстрации можно объяснить тем только, что студенты не думали, что они делают. Эту демонстрацию никто не подготовлял; я думаю, что если бы эти похороны не случились неожиданно, когда глухое недовольство было распространено среди студенчества, то студенты отнеслись бы к ней прямо с неодобрением.

Вот это именно глухое недовольство и повело к волнениям в Ветеринарном институте, так как тут присоединились частные поводы к большому недовольству. [86] Студенты университета признавали студентов института правыми. Да со студенческой точки зрения иначе было нельзя смотреть. Студенчество дорожит хорошими профессорами; нанести оскорбление хорошему профессору — это факт неслыханный; хороший профессор может требовать точного знания предмета, преследовать за непосещение лекций, и студенты не обижаются; но когда какая-нибудь научная дрянь начнет репрессивными мерами заставлять посещать лекции, тогда студенчество решается прогнать этого профессора во что бы то ни стало. Таково именно начало волнений в институте.

Присутствие Журавского в суде, который судил студентов, нанесших оскорбление этому же Журавскому, побудило студентов университета обратиться к попечителю с ходатайством за студентов Ветеринарного института. Сами студенты Ветеринарного института обращались с просьбой к попечителю о передаче их дела на суд профессоров университета или по крайней мере об удалении Журавского из суда. Просьба студентов университета и института была оставлена без внимания. Это повело к целому ряду сходок. Университетское начальство, чтобы прекратить сходки, приказало после лекций не пускать студентов в университет и запирать двери. Студенты, пришедшие на сходку, нашли двери запертыми и начали расходиться, как один из студентов начал дергать дверь и отворил ее. Собралось на сходку человек 100, и начали было расходиться, когда пришел ректор и попросил студентов разойтись. Студенты разошлись бы и, по всей вероятности, больше не было [бы] сходок, так как эти сходки надоели и немногие студенты продолжали посещать сходки. Когда студенты вышли на улицу, чтобы разойтись, то увидели казаков, остановившихся около университета.

Студенты из любопытства остановились около дверей. Приехал князь Кропоткин, приказал расходиться, в противном случае прикажет стрелять. Эта сцена произвела на студентов скверное впечатление, и если бы больше было студентов, не знаю, чем бы она кончилась. Студентов было не более 50, казаков — чело-
133

134
век 200, так что вся эта сцена походила на какую-то комедию. Студенты и не думали продолжать сходки и давно ушли бы домой, если бы не было казаков около университета. Студенты разошлись. Спустя несколько времени один из студентов — Лесевицкий, человек больной, вернулся к университету и, увидя попечителя, разговаривавшего с князем Кропоткиным, обратился к попечителю со словами: «Напрасно вы призывали казаков — эта мера только раздражит студентов». Попечитель сказал Лес[евицкому], что нужно обращаться не к нему, а к губернатору. Лесевицкий обратился с этими словами к князю Кропоткину, но этот, не обращая внимания, приказал арестовать Л[есевицкого]. Полицейские, которые вели Лесевицкого в часть, несмотря на то, что Л[есевицкий] не сопротивлялся, схватили его под руки и потащили в часть несколько бесцеремонно.

Когда Лесевицкий рассказал это студентам, то составилась одна из самых бурных сходок. Послали за попечителем. Попечитель, явившись в сборную, сначала хотел застращать студентов, прикрикивая как на мальчишек, но студенты не испугались, а, напротив, потребовали у него объяснения: кто посылал за казаками? зачем? и т. п. Попечитель начал отпираться, что он не посылал за казаками и вообще не умел держать себя так, чтобы повлиять на студентов. Сходки прекратились. На частных квартирах по поводу студенческих волнений постоянно шли совещания. Эти студенческие дела до того увлекли молодежь, что сходок революционного характера не было. Социалисты были даже недовольны, что волнения мешали образованию революционных кружков; и действительно, в течение октября, ноября и декабря 1878 г. и января 1879 г. все внимание студенчества было обращено на свои студенческие дела; интерес к посторонним происшествиям как бы заглох.

Харьковские волнения молодежи повлекли за собою волнение в Петербурге. Нагайки, употребленные против студентов Зуровым, [87] снова возбудили волнения среди харьковской молодежи. Молодежь решила обратиться с прошением на имя наследника цесаревича для передачи государю. В прошении были высказаны желания студенчества, как-то: право сходок по студенческим делам, право посылать депутатов к начальству для объяснений, касса, библиотека, читальня, столовая — одним словом, признания студенчества корпорацией. С прошением сначала обратились к попечителю для передачи по назначению. Попечитель отвечал, что это дело губернатора. Человек 200—300 или даже более отправились с прошением к губернатору, но нас не допустили, на Николаевской площади преградили нам дорогу солдаты и казаки. Встретил нас и. д. губернатора, прошения не взял, а только спросил, чего мы хотим. Ему сказали и прочитали прошение; он обещал доложить куда следует, и мы мирно разошлись.

Волнения между тем продолжались; сходки в университете бывали каждый день. Наконец, все это разрешилось нагайками
134

135
и арестом более 50 студентов! [88] Все это возбудило ужасное недовольство среди студентов. В январе 1879 г. опять начались сходки по квартирам; сходки эти были чисто студенческого характера: хотели добиваться следствия по поводу нагаек, чтобы смыть оскорбление. Ответ на докладную записку профессоров [89] прекратил эти сходки. Студенчество пришло к такому заключению, что легальным путем оно не может добиться улучшения своего положения; студенчество верило, что если оно обратится с прошением к государю, то государь исполнит их просьбу, [но] вместо этого им наносят самое сильное нравственное оскорбление— бьют нагайками без всякого с их стороны повода; студенчество скорей бы согласилось подвергнуться суду, но не быть так оскорбляемым; оно просит назначения следствия по этому поводу, но это желание не исполняется.

С этого времени революционное движение среди студенчества необыкновенно усилилось. Запрос на революционные издания стал громадный. Насколько силен был запрос, можно судить из того, что газета «Земля и воля» расходилась, кажется, более чем 200 экземпляров и еще бывали требования, которые нельзя было удовлетворить. Многие хотели бросать университет, чтобы перейти на практическую почву. По квартирам шли толки, каким способом лучше устроить революционное дело в Харькове. Были положены зачатки кружков различных. Волнения эти отразились на средне-учебных заведениях. Воспитанники этих заведений, постоянно слыша о волнениях студентов, начинают интересоваться ими и, таким образом, увлекаются общим течением.

Убийство князя Кропоткина произвело всеобщую радость среди студенчества. [90] Студенчество, не анализируя чувства, испытываемого им, чувствовало приятное состояние, что человек, нанесший такое оскорбление всему студенчеству, убит. Может быть, подумают, что это преувеличение, — это говорят все студенты, с которыми мне приходилось говорить.

Совершенно обратное действие произвело покушение 2 апреля: [91] студенчество относилось порицательно, говорить о нем тяготилось — одним словом, молодежь была угнетена этим покушением и чувствовала, что она теряет под собою почву. Прежде более или менее молодежь имела известный план действий, также сознавала цель, к которой она стремится, но после этого просто какой-то сумбур в голове стал. Впереди темно, к чему стремиться — тоже не знаешь. Все прежние предначертания никуда уже не годились, и вообще молодежь находилась в каком-то колебательном состоянии.

Спустя несколько времени молодежь начала собираться с мыслями. Мне в Харькове пришлось прожить недолго после 2 апреля, так что не могу сказать, как дальше шло революц[ионное] движение. Лично я и многие из молодежи здешней и других городов, с которой мне приходилось встречаться, сознавали, что мы ста-
135

136
новимся на ложный путь, что такой способ действия не ведет к цели; но общее течение по этому пути было до того сильно, что повернуть на другой путь нет возможности, стать в сторону от движения считали за бесчестие. Видя гибель молодежи, мы решились насколько возможно повести дело иначе: предоставить заниматься террором тем, кто желает, не ставить его в свою программу; заняться исключительно подготовительною работою для политической борьбы; молодежь оставить в стороне, чтобы она продолжала образование, и совершенно обособилась от лиц, ведущих борьбу; организовать партию из лиц, занимающих определенное положение, и самим занять определенное положение; занялись, было, подготовительною работою для устройства типографии, чтобы основать свой орган самостоятельный. Не знаю, продолжается ли работа дальше, так как я при самом начале был арестован; думаю, что будет продолжаться.

ЦГИА, ф. 932, оп. 1, д. 282, лл. 38—50 об. Копия.
136